После октябрьского переворота 1917 г. фарфоровый завод перешел в ведение Народного комиссариата просвещения (Наркомпрос). Перед коллективом предприятия Наркомпрос поставил задачу не только сохранить лучшие традиции русского художественного фарфора, но и сделать из бывшей придворной мануфактуры "испытательную керамическую лабораторию республиканского значения", выпускающую "агитационный фарфор в высоком смысле этого слова - революционный по содержанию, совершенный по форме, безупречный по техническому исполнению". Руководил заводом Петр Фрикен.
Первые годы советской власти были отмечены в России всплеском агитационно-массового искусства. Изделия Государственного фарфорового завода (ГФЗ) стали украшаться теми же лозунгами, изречениями и афоризмами, которые были начертаны на плакатах и панно площадей и улиц.
Почти весь агитационный фарфор, за исключением скульптуры, основывался на новом расписном декоре. Сами же блюда, подносы, чашки, тарелки и другие предметы брались из запасов "белья" (чистых, белых изделий, предназначенных для росписи) в императорских кладовых. Старая марка тщательно затушевывалась, а рядом ставилась новая, уже советская.
Создание послереволюционного фарфора связано с именами Сергея Чехонина, назначенного отделом ИЗО Наркомпроса руководить художественной частью производства; Василия Кузнецова, Наталии Данько, Рудольфа Вильде, Михаила Адамовича, Зинаиды Кобылецкой, Марии Лебедевой, Натана Альтмана, Мстислава Добужинского, Василия Татлина, Кузьмы Петрова-Водкина, Павла Кузнецова, Бориса Кустодиева, Александра Матвеева, Николая Андреева, Александры Щекотихиной-Потоцкой. В поисках новых форм к фарфору обратился основоположник супрематизма Казимир Малевич, стремясь воплотить в предметах "принцип утилитарного совершенства вещи".
В 1918 г. по приглашению Чехонина на завод пришла Александра Щекотихина-Потоцкая. Ученица Николая Рериха и Ивана Билибина, она уже успела проявить себя как театральный художник. Однако удивительное дарование этого мастера в полную силу раскрылось именно в фарфоре. "...Глядя на ее работы, - пишет искусствовед Эрих Голлербах, - видишь перед собой озорного талантливого маляра, малюющего на вывеске какие-то залихватские выкрутасы, неизвестно зачем, единственно во имя самодовлеющей красоты красок. Живопись Щекотихиной вызывает смешанные слуховые ассоциации, дает иллюзию деревенской песни, частушки, пасхального перезвона колоколов, веселых переборов, гармошки, ауканья и перебранки".
Особое место в истории камерной пластики начала 1920-х гг. занимают пять небольших фигурок обнаженных женщин работы скульптора Александра Матвеева. Каждая из них отличается особой неповторимой плавностью и текучестью линий.
Они словно излучают неяркий свет, передают "игру мерцающих бликов и легких, прозрачных теней".
Революционная тематика нашла воплощение в фарфоровых фигурках скульптора Наталии Данько. Жизнь вдохновила художницу на создание образа "Красноармейца" - молодого русского парня,
"в нелепых валенках, в толстом рыжем овчинном полушубке, в скомканной серой папахе, который как попало тащит свою винтовку и неизбежный мешок за спиной"; или фигурки "Милиционерки", которая в один прекрасный день оказалась "хранительницей порядка на улицах Петрограда, почти лишенного боеспособного мужского населения".
В 1920-е гг. авангардный фарфор стал важнейшим предметом экспорта художественной промышленности Советской республики. В 1925 г. на Всемирную выставку в Париже завод представил около 300 произведений, созданных в послереволюционные годы, и был удостоен большой золотой медали. По просьбе западноевропейских коллекционеров завод дважды повторял экспозицию парижской выставки для продажи. Успех был закреплен на Промышленной выставке в Милане и на Международной парижской ярмарке.
В 1925 г., когда отмечалось 200-летие Академии наук, фарфоровому заводу присваивается имя Михаила Васильевича Ломоносова.
